Я не снимаюсь в военном кино. Только в антивоен­ном! — Юлия Пересильд расставляет все точки над «i», едва мы начина­ем разговор о ее новом фильме. «Холодное тан­го» Павла Чухрая, авто­ра ретродрам «Водитель для Веры» и «Вор», и прав­да сложно назвать ура- патриотическим. Край­не вольная экранизация рассказа «Продай твою мать» Эфраима Севелы, эмигрировавшего в 1970-е из России и прославившегося трагикомическими историями из жизни евреев, рисует трагический конфликт чувств и исторических обстоятельств. В любовном треугольнике — дочь литовского поли­цая (Юлия Пересильд), еврейский паренек (Риналь Мухаметов) и мрачный русский комиссар (Сергей Гармаш) — отразился весь иррациональный хаос Второй мировой войны.

Действующим сотрудникам полиции периодически нужно менять форму. Соответственно купить форма сотрудников полиции можно в специализированном магазине. Здесь можно найти как летний вариант формы, так зимний.

«Я люблю Русскую землю, — продолжает Пересильд, и в этом трудно усомниться, глядя на нее, только что поменявшую дизайнерские платья на перепоясанную флотским ремнем тельняшку с эмблемой благотворитель­ного фонда «Галчонок», который занимается помощью детям с поражениями центральной нервной системы. — Не могла бы жить нигде, кроме нашей страны. Но «Холод­ное танго» не про патриотизм, не про то, что кто-то хоро­ший, а кто-то плохой. Там не война — смута, мясорубка. А в мясорубке уже ничего не разобрать».

Чем запомнилась ей работа с Чухраем, который десять лет хранил молчание и ничего не снимал? «Возмож­ностью проявить свой перфекционизм! Я все время хочу что-то улучшить в фильме или постановке, Павел Григо­рьевич — тоже перфекционист, у него на площадке ощу­щение, что все плохо, присутствует постоянно, — смеет­ся Юлия. — И конечно, ни в одной картине я не была так сконцентрированна».

После окончания съемок с Чухраем Юлии было легко вжиться в роль Катерины в «Грозе», поставленной худ­руком ярославского Театра драмы им. Ф. Волкова Евге­нием Марчелли в Театре наций. «Мне всю жизнь пред­лагали Островского. Ну, понятно — коса, сара­фан, русская женщина, Бог, гроза, Катерина, Юлия, — иронизируя, перечисляет ассоциации актриса. — Но тут я открыла его с другой сторо­ны. У Марчелли меня заинтересовала возмож­ность сбить с Катерины этот скучный стерео­тип русской женщины, зажатой провинциаль­ными догмами. И что сегодня есть это темное царство? Для меня темное царство — это сама Катерина, вся проблема внутри нее. Я же очень люблю фон Триера, Бергмана, Стринберга и Ибсена, а они как раз про это всегда говорят».

В сфере интересов актрисы не только суро­вая североевропейская драматургия, но и есте­ственные науки. Готовясь играть в «Кроличьей норе» Сергея Голомазова в Театре на Малой Бронной, Юлия прочитала кучу книг по эле­ментарной физике и сравнивает свою работу с путешествием по тайнам мироздания. «Шесть­десят процентов нашей Вселенной — это темная материя, в познании которой мы нисколь­ко не продвинулись. И внутренняя кухня ак­терской работы, то, что происходит у тебя в голове, когда ты играешь, — это та же самая неведомая территория темной материи». Зна­чит ли это, что мир вокруг нас непознаваем, а будущее непредсказуемо? «Взгляните на фан­тастические гаджеты, технологии, изобрете­ния — будущее уже наступило, просто мы этого не замечаем. По привычке, наверное».

Удивительно, но ровно эту же фразу произ­носит уже на пятой минуте сериала Алексея Попогребского «Оптимисты» про советских дипломатов 1960-х годов ее партнер по «Холод­ному танго» Риналь Мухаметов. Он просла­вился этой зимой, сыграв растерянного, но обаятельного инопланетянина в бондарчу- ковском «Притяжении», и эта роль кажется чуть ли не автопортретом. Риналь и есть гость из будущего, который высадился на диковатую планету русского кино, совершенно не готовую к появле­нию таких самобытных, эксцентричных и ненорматив­ных актеров, как он. На фоне большинства героев свое­го поколения двадцатисемилетний Мухаметов выделяе т­ся удивительной витальностью, громадными планами, подвижной, как ртуть, пластикой.

В кино и театр он пришел из сферы, одновременно маргинальной в России и передовой в Европе, — из цир­ка: в Казани проучился два года на эстрадно-цирковом отделении местного театрального училища, параллель­но играя в рок-группе. Через два года учебы к Риналю по­дошли сокурсники из отделения драмы и посоветовали ехать в Москву, поступать в Школу-студию МХАТ к Кирил­лу Серебренникову. «Я отмахивался — какой театр? У меня свои сложности, я не хочу разговаривать па сцене (Рипаль заикается. — Прим. автора). Только эстрада, цирк!»

В общем, Мухаметов все-таки пошел к Серебренникову и ни разу не пожалел об этом. А главное, понял: «Театр — это не только когда ходят и разговаривают, великий клоун Джеймс Тьерре — это тоже театр, и его новый спектакль «Лягушка была права» покажут на Чеховском фестивале».

Про съемки в «Холодном танго» Риналь говорит: «Моя самая пер­вая работа в кино была у Алек­сандра Прошкина в «Искупле­нии». И после я дал себе зарок — никогда не сниматься в военном кино. Потому что я этого времени совсем не чув­ствую, наше поколение вообще не знает, что такое война. И конечно, когда спустя пять лет меня пригла­сили принять участие в подобной работе, я сомне­вался. Но бросил вызов самому себе. Вообще, все, что я делаю, это вызов. В детстве я сильно заикался и именно поэтому ударился в музыку, цирк, а отту­да попал в театр и оказался в удивительном обще­стве, и жизнь для меня засияла новыми чудесными красками. Я научился передавать мысль не только через пластику, через телесность, но и через речь. И все равно я боюсь крупных планов, мне сложно просто разговаривать: нужно действовать полно­ценно, я должен ходить, у меня должны двигать­ся руки. И я рад, что со временем это принимают и зритель, и режиссеры».

Один из таких режиссеров как раз Алексей По- погребский, в «Оптимистах» у Мухаметова едва ли не самая заметная роль. Всклокоченный романтик Аркадий Голуб вечно волнуется, жестикулирует и чуть ли не приплясывает на месте в предвкушении дивного будущего. Сам Риналь в восторге от работы с I кшогребским: «Мне интересно, когда у режиссера или оператора присутствует смелость, но нет жест­кой, застывшей формы. Попогребский меня этим безумно порадовал».

Ему явно тесно в узких рамках форматов и пред­рассудков нашего кино, Риналь, кажется, должен выступать в парках Авиньона, играть в безумных боевиках и детских сказках, вести комическое соль­ное телешоу — и все одновременно. Актер в первую очередь физический, Мухаметов обречен стать нашим не только Джимом Керри, но и Уиллемом Дефо, Бастером Китоном и новым Юрием Никули­ным — здесь для него свободна любая пиша. И он с: удовольствием занимает самые странные и неожи­данные места. Например, сейчас Риналь готовится к съемкам комической мелодрамы «Временные труд­ности» про бизнесмена, поборовшего ДЦП. «Такие люди особенные, их интересно играть, у них своя пластика, которая меня восторгает. Мне кажется, я их понимаю как никто другой».

И вот при неформатности и любви к странным персонажам именно Риналь Мухаметов стал глав­ным романтическим героем нашего кино. В «Холод­ном танго» его любовь выживает под гнетом оккупа­ции, нужды и страданий — настоящий мужчина.